Интервью с Мишинян Натальей Рафаеловной

Раньше не стоял вопрос — хочешь ты учиться в музыкальной школе или нет. Это было обязательно: чтобы быть образованным человеком — надо учиться. Родители купили роскошный рояль Schröder с медалями.

Я помню своё детство. Жалобы и строгие нравоучения педагогов и родителей мне не нравились. И я дала себе слово: если я когда-либо буду педагогом, никогда не пожалуюсь на своих учеников их родителям.

Ребёнок должен уходить с занятия в хорошем настроении. Я никогда не ставлю плохих оценок. Но если что-то случается во время урока, в конце мы обязательно должны помириться. Я обязательно говорю ребёнку хорошие слова, чтобы не было повода для грусти и на сердце было легко. Я знаю своих учеников, как своих детей, знаю их характеры и всегда стараюсь ребят приободрить.

С первыми учениками я дрожала, нервничала, боялась. Консультировалась с опытными коллегами. Сейчас я уверена, если педагог скажет: «Я всё знаю», — он заканчивается как педагог. Я всегда в поиске. Ко мне обращаются коллеги за опытом, советом — мы общаемся, обсуждаем, вместе находим ответы на вопросы. Очень важен открытый диалог, где никто никого не обижает. Кроме этого, я всегда готова услышать о своих ошибках, и буду рада стать лучше. Наверное, поэтому я так долго остаюсь заведующей отделом.

Бывает, что родители очень далеки от музыки, не знают ни одной ноты, вообще не могут помочь, а ребёнок увлечённо работает, играет. Здесь важно найти своего педагога. Если он раскроет ребёнка, то будет и результат.

От родителей зависит многое. Педагогу очень важно найти контакт с ними. И я понимаю, что сейчас всё уже по-другому: другие дети, другие родители (совсем не те, что были в 60-70-е годы). Стиль общения кардинально изменился. Но главное — большинство родителей хотят сделать своих детей образованными, живут их жизнью и искренне болеют за своих детей. Я всегда стараюсь наладить прекрасный контакт с ними. Вместе мы можем больше.

Результат появляется не сразу — обычно в конце первого года обучения. Ребёнок приходит в школу маленький, ему надо привыкнуть к занятиям: сначала он отвлекается, то поесть хочется, то попить, и устаёт от непривычной атмосферы. В первое время важно настроиться друг на друга, уделить этому много времени, всё рассказать и показать, как мы будем взаимодействовать.

Часто дети приходят после занятий своим инструментом и не понимают, что ноты везде одинаковые — что для трубы, что для фортепиано. Путаются в понятиях: думают, что играть громко — значит, быстро, а тихо — играют медленно. Пока всё это войдёт в колею, проходит немало времени.

Через фортепиано можно понять все инструменты сразу, поэтому в музыке без него никуда. Например, в сольфеджио (теоретический отдел) без знания клавиатуры, без знания игры на фортепиано детям будет очень сложно изучить предмет.

Или в струнном отделении — дети привыкли, что у них есть концертмейстер. Но, когда ребёнок сам учится играть на фортепиано, он начинает лучше понимать роль концертмейстера и своё исполнение — ему легче адаптироваться. Мы даже делали совместный номер с виолончелистами, где один ученик отделения был концертмейстером, а второй играл на виолончели. Фортепиано — базовый инструмент, он даёт более полное понимание композиции и исполнения.

Скорее, я учусь слышать детей. Я меняю форму работы, подстраиваюсь под ребёнка, когда вижу, что ему это необходимо и поможет в исполнении.

У меня был случай, когда девочка второклассница на одном и том же такте композиции «Птичка» останавливалась и начинала горько плакать. На мой вопрос «почему» она ответила: «Мне птичку жалко». Представляете? Она нарисовала в воображении себе картину и так близко приняла её! Я послушала ещё раз композицию и услышала эту эмоцию. И мы поменяли форму исполнения, чтобы чуть-чуть птичка была веселее.

Первым делом, когда приходит ученик, я ему говорю: «Мне хочется, чтобы ты знал: я не просто твой педагог, а твой друг. Ты всегда можешь ко мне прийти и рассказать обо всём, чем тебя важно поделиться. Как о хорошем, так и о неприятностях, которые иногда случаются в школе, с друзьями или дома».

Я рада, что мне дети сами звонят, рассказывают, делятся. И ученики, и выпускники. Недавно моя ученица прислала видео. По сольфеджио было задание рассказать, как и почему она выбрала пьесу. Это была пьеса Мендельсона «Песня без слов», которую мы с ней играли. И она связала её со мной, пояснила, что любит эту пьесу, потому что любит меня. Это так трогательно и приятно слышать.

Так вышло, что на дистанционное обучение я вынужденно перешла ещё осенью. После операции 3 месяца я работала из дома. Мы провели огромную работу со старшими учениками, чтобы они не отставали (с малышами, к сожалению, так работать невозможно). Выучили тексты наизусть. Я всегда сразу делаю штрихи и заставляю слышать музыку, а потому уже чищу ноты. Мне было важно, чтобы ученики оставались в тонусе, чтобы всё было разобрано и подготовлено и можно было участвовать в фестивале. Конечно, многое было потеряно в плане звука, но когда материал в теме, его легче вернуть. Нам это удалось.

Я детям так и говорила: «Я все ошибки в игре беру на себя, так как меня рядом нет. Я занимаюсь с вами, чтобы помогать. Я с вами, вы можете позвонить мне в любое время». И это их успокаивало.

В моём понимании, на удалённом обучении трудно дать что-то новое. Важно — поддерживать в тонусе и не испортить. Если родители с музыкальным образованием, я прошу их помочь, проследить. Когда меня рядом нет, многого просто не видно — какие пальцы, какие штрихи.

Если быть честной, то в удалённом режиме значительно тяжелее работать. И, конечно, полностью перейти в онлайн, особенно с фортепиано, без потери в качестве, на мой взгляд, невозможно.

Их так много хороших. Я люблю Бетховена, Баха — Бах для меня — это вершина. Шопен, Моцарт — я всех люблю. Но именно встретиться хотела бы с Чайковским. Меня его музыка за сердце берёт всегда.